Вечером мальчик вышел из дома. Он и раньше бывал в незнакомых городах и любил ходить один по неизвестным ему улицам. Но сейчас почему-то он чувствовал робость, словно вошел без спроса в чужой дом. Шагали навстречу разные люди: рабочие, моряки, мальчишки. Шли свободно, уверенно. И он один был чужим в большом шумном городе, где все говорило о близости моря.

Пройдя несколько переулков, он вышел на широкий проспект, где убегали вдаль ряды высоких лип.

Свежий ветер обгонял мальчика и бросал под ноги сухие листья — первые желтые листья близкой осени. Глядя, как ложатся они на крупный серый песок, мальчик долго шел по аллее и не заметил сразу, что оказался в конце проспекта.

Он поднял голову и увидел, что улица упирается в полосу кустов желтой акации. А над кустами, среди поблескивающих туманных полос и редких облаков медленно двигался черный силуэт судна.

Мальчик вздрогнул и остановился. И вдруг облака и судно отодвинулись далеко-далеко, желтоватый блеск упал на воду, и виден стал бескрайний туманный горизонт…

Мальчик хотел броситься вперед, но почему-то пошел медленно и нерешительно. Через кусты он выбрался на узкий пляж.

Залив начинался у его ног и уходил к горизонту, над которым ползли серые полосы дыма от невидимых судов. И не было впереди земли, только вода и вода — широкая морская дорога. Низкое солнце плавало в золотистой дымке, и янтарный отблеск ложился на бегущие от берега волны.

— Море мое, — тихо сказал мальчик и засмеялся. Он сбросил сандалии и вошел в воду. Дно круто опускалось, и в метре от берега вода уже достигла колен. Она была гораздо холоднее, чем можно было ожидать.

Мальчик вышел на берег и увидел, что он не один на пляже.

Неподалеку шестилетний малыш и девочка лет пяти возились с игрушечной яхтой. Привязав нитку, они пускали яхту в воду. Когда ветер далеко относил кораблик, девочка вскрикивала и тянула нитку. Прыгая по волнам, яхта возвращалась к берегу.

На девочке был красный берет. «Красная Шапочка», — подумал о ней мальчик, но тут же забыл про малышей.

Он впервые внимательно осмотрелся. Справа на берегу блестели окна многоэтажных зданий, а ближе к воде сиротливо торчала вышка старого маяка. Слева, в устье реки, над белыми громадами теплоходов висели в небе кружевные стрелы черных портовых кранов.

«Порт… Море… Теплоходы… — думал мальчик. — Море. Море мое…»

Кто-то неожиданно тронул его за локоть. Мальчик оглянулся. Перед ним стоял малыш, пускавший недавно вместе с девочкой яхту.

— Уплыла, — сказал он, показывая на волны. Там нырял среди гребней крошечный парус. Он был уже далеко от берега.

— Как же вы это?.. — спросил мальчик.

— Она отпустила нитку, — кивнул малыш на Красную Шапочку.

Девочка сидела на корточках у самой воды и смотрела, не отрываясь, как уплывает кораблик. Потом она тихо заплакала. Малыш поднял на мальчика серьезные коричневые глаза.

— Ну, теперь не догнать, — сказал тот и вздрогнул, представив себя плывущим в холодных волнах. Он снова окинул взглядом горизонт. Солнце висело уже совсем низко, и косые паруса шхуны, неторопливо скользившей вдали, казались нарисованными тушью на светло-желтом небе. «Море мое», — снова хотел сказать мальчик, но не разжал губ. Залив блестел отчужденно, и презрительно кричали чайки. И он опять почувствовал себя так, словно по ошибке попал в чужой дом.

«Моря нельзя бояться», — вспомнились слова из какой-то книги. А игрушечный парус был уже далеко.

— Ладно, — сказал мальчик.

Он сбросил одежду и вошел в воду.

От холода сначала перехватило дыхание, но, проплыв немного, мальчик согрелся.

Скоро упругая волна качнула его, потом еще и еще. Мальчик понял, что он уже далеко от берега. Он стал утомляться и понимал, что лучше вернуться, но продолжал плыть за корабликом. Белый треугольник паруса то выскакивал перед ним на гребень, то исчезал.

Мальчик не знал, сколько времени он плывет. Волны мягко и непрерывно качали его, и от этого кружилась голова. Руки отяжелели.

Наконец парус выскочил совсем близко, и понадобилось несколько взмахов, чтобы догнать яхточку. Схватив ее, мальчик повернул к берегу.

Только сейчас он понял, как далеко заплыл. Пляж казался узкой желтой полоской.

Волны и ветер сразу кинулись навстречу. В лицо летели брызги, и несколько раз пришлось хлебнуть воды. Она была совсем пресной. «Это потому, что здесь устье», — подумал мальчик. Он плыл теперь на боку, держа кораблик в поднятой руке. Иногда казалось, что он уже не сможет двигаться. Тогда, чтобы отдохнуть, приходилось, набрав воздуха, погружаться с головой. Тело словно налилось свинцом, холодная глубина неудержимо тянула его. «Море не виновато», — отчаянно подумал маленький пловец. — Это тянет вниз сила земли».

«Сила земли, сила земли, — машинально повторял он. — Сил… Ла… Зем… Ли… Раз… Два…» — И двигался к берегу короткими рывками. Он старался не думать, что может не доплыть. «Только бы не было судороги. И главное не теряться… И не выпускать кораблик… Его нельзя выпускать… Раз… Два…»

И хотя ветер не стихал, волны стали меньше. Уже близко была земля, но мальчик не мог нащупать дно, а руки отказывались двигаться.

Тогда он снова погрузился с головой. Пока в легких был воздух, вода держала пловца. Чуть отдохнув, он вынырнул и несколькими последними взмахами достиг берега.

Он вышел на песок. Пляж качался под ногами. Ветер обжигал мокрое тело. Мальчик подошел к малышу и протянул яхту.

И вдруг он заметил, что тот всхлипывает.

— Что же ты?.. — спросил он, — Ведь твой корабль вернулся.

— Я думал, ты… утонешь, — тихо сказал малыш.

— Видишь, не утонул, — проговорил мальчик, стуча зубами от холода. — И кто вас, малышей, пускает сюда одних, — добавил он, натягивая рубашку.

Прежде, чем уйти с берега, мальчик еще раз окинул взглядом горизонт. Солнце почти касалось воды, и белый теплоход, идущий из устья в залив, от вечерних лучей казался розовым. В кустах посвистывал ветер, по-прежнему громко кричали дурашливые чайки. И все это вдруг: беспокойный простор залива, старый маяк на берегу, теплоходы, портовые краны, свист ветра, крики чаек — все показалось мальчику таким знакомым, словно прожил он здесь долгое время.

Он шел домой другой дорогой — по гранитной набережной, мимо здания морского училища, мимо памятника Крузенштерну. Синий вечер висел над городом, и мосты протянули с берега на берег двойные цепи огней. Вдали, мягко светясь туманной позолотой, плыл в сумеречной дымке купол громадного собора. Мальчик уверенно шагал вдоль шумных причалов мимо высоко поднявших черные носы буксировщиков, приземистых рыболовных траулеров, растянувших между мачтами сети, мимо трехмачтовых парусников. Шли навстречу ему разные люди: рабочие, моряки, мальчишки…. Сквозь черную паутину такелажа смотрела на берег большая круглая луна. Ярко-ярко горели на кораблях огни…

1959 г.

Экспедиция движется дальше

Берег зарос пыльной правой. Сухие высокие цветы поднимались из травы и колюче щекотали ноги. Алька, сбивая белые венчики цветов концом деревянного меча, шагал к набережной. Внизу, под обрывом, выгнувшись плавной дугой, отдыхала от дневного зноя река. Ни один катерок не беспокоил ее неподвижности, только едва заметный ветер иногда касался воды, рассыпая на лету блики красноватого солнца.

Солнце склонялось к невысоким мачтам столпившихся у пристани барж. Оно выкрасило в розовый цвет облака, зажгло красные огни в стеклах на левом, низком берегу и заодно покрыло бронзовым налетом и без того загорелого Альку.

Там, где сплошная полоса кустов акации, отделявшая улицу от берега, подходила к самой кромке обрыва, Альку ждала опасность. Из кустов выскочил длинный мальчишка и загородил дорогу. У мальчишки был квадратный щит из фанеры — такой громадный, что из-за него виднелась только рыжеволосая голова, исцарапанные ноги и правая рука с деревянным мечом.